Двадцать тысяч — огромные деньги.

— Как я понял, братья все вместе живут? — спросил я. — А жены у них есть, дети?

— Никого. Соседи удивлялись — мужики трезвые, работящие и приветливые, в возрасте уже. Старшему вообще под сорок, младшим за тридцать. Чего бы семью не завести? Говорили, что даже пытались их с девками да вдовушками знакомить. Подумывали, что верно, у них где-то в других городах семьи есть, или полюбовницы.

— Не спрашивали, зачем им деньги? — полюбопытствовал я. — Жен и детей нет, сами зарабатывают хорошо. Механик за навигацию получает столько, сколько я за весь год. Кочегары поменьше, но все равно, по нашим меркам — деньги неплохие. Солить, что ли? Если свое дело хотели завести, так уже давно бы могли завести.

— Спрашивали, — кивнул исправник. Усмехнувшись, Василий Яковлевич сказал: — Не поверишь, если скажу, на что братья деньги копили?

— Если скажешь, что заговор против тебя собирались устраивать — не поверю.

— И правильно, — кивнул исправник.

Обнаружив, что чай у нас выпит, пошел требовать добавки. Явно же, специально тянет время. Станиславский хренов! Решил еще надо мной малость поиздеваться.

— Василий, я тебя сейчас убивать начну, — пообещал я. — Ты мне доскажешь или я сюда дыбу принесу. Подвешаю, стану кормить луком. Не посмотрю, что ты начальник уезда.

Абрютин только хохотнул, уселся и сообщил:

— Так вот, братья в Америку собирались.

— В Америку? — тупо переспросил я. — В какую Америку?

— В ту, где Северо-Американские Соединенные штаты, — уточнил Василий Яковлевич. Довольный моей обалделой физиономией, сообщил. — Собирались они там плантацию купить — сахарную или табачную, им без разницы. Купить плантацию, негры бы работали, а они посматривали, да чай с ромом пили. Там бы себе и жен нашли. Здесь-то жениться, морока потом будет. Жены и дети, куда с ними через моря и океаны?

— Ни хрена себе! — озадаченно вымолвил я. — Мечтают же люди… Кто-то поместье хочет, домик с крыжовником в палисаде. А тут Америка, негры… Да, а они знают, что рабство в Америке отменили?

— Рабство отменили, но негры-то остались, — резонно заметил Абрютин

— М-да… — протянул я. — А они не думали, как станут плантацией управлять? Хоть на табачной, хоть на сахарной плантации — в продукции разбираться нужно. А как они язык учить собирались?

— Я их тоже об этом спрашивал, Про язык они так ответили — мол, приедем, американский язык выучим, не труднее нашего. А плантацией управлять специального человека наймем, чего думать?

— Откуда у череповских мужиков такие странные мечты? — полюбопытствовал я вслух.

— Старший брат, который Филимон, воинскую службу на флоте служил, — ответил исправник. — Специальность освоил, потом в торговый флот подался. Из Одессы в Марсель ходил, через Турцию. Лет пять отслужил, разный народ видел. Наслушался об Америке разных сказок — дескать, там и нищие богачами становятся, а уж если с деньгами прибыл, так совсем рай. Сам загорелся, братьев своих мечтой заразил.

Илья (это канцелярист) принес нам свежего чая. Пока он расставлял стаканы, я думал о том, что хорошо, если у человека есть мечта. Даже не просто хорошо, но здорово. Есть мечта, имеется цель жизни. Важно только, чтобы эта мечта не шла во вред другим людям. У меня, например, нет определенной жизненной цели. Свадьба, свой дом. Но это, вроде бы, слишком обыденно. Это даже и не мечта, а попросту программа на будущее. Попал в прошлое, не мечтаю жизнь переустроить в лучшую сторону.

А тут, вишь, Америка, плантации. Ладно, что не Рио-де-Жанейро и мулаты в белых штанах.

Абрютин же продолжил рассказ:

— А в Америку они через Францию собирались уплыть. До Варшавы по своим паспортам добраться можно, а дальше бы отыскали нужных людей. Сделали документы, ищи-свищи. Думали, братишки, где бы деньжат раздобыть, да побольше, чтобы в Америке господами быть, но ничего в голову не приходило. А Степан — это средний брат, однажды, когда в Нижнем Новгороде с пароходом был — нанялся по случаю, со скупщиком краденого парой слов перекинулся. Случайно познакомились, оба выпивши были. А скупщик и сказал — мол, в церквях серебра и золота много, а Господь заповедал делиться. Чего мол, церковь не делится? Филимон с Петром поначалу не соглашались, а потом все-таки попробовать решили. Попробовали — пару дискосов из алтаря украли, когда служка замешкался, и получилось! Братья обстоятельные. Не торопились, искали — кому бы сбыть? Опаска была, что на полицию нарвутся. Но отыскали в Ярославле нужных людей. Те у них золото и серебро скупают. Денег, конечно, дают меньше, чем слитки стоят, но кто из скупщиков настоящую цену даст?

— Не даст, — согласился я. Спросил: — А со скупщиками что?

— Так я господину губернатору подробную телеграмму отправил, — сообщил Абрютин. — С Ярославской полицией вышестоящее начальство должно связываться, а не я. Адреса известны, допросят. Но по своему опыту знаю, что со скупщиков взятки гладки. Продали им слитки серебра, чего не купить? А по братьям мне уже приказ пришел — арестованных держать в Окружной тюрьме, ждать, пока за ними из Новгорода конвой придет. А как придет — то братьев, все вещественные доказательства с бумагами в губернию передать.

Представив, сколько бы у меня было работы, если бы мне поручили вести это дело мысленно перекрестился, что грабителями храмов стану заниматься не я. Но там уже одна сплошная рутина. Все самое главное сделано.

— И жили они тихонько, словно мышки-норушки, — предположил я. — Наверняка и городовой никаких претензий не имел?

— Совершенно верно, — подтвердил исправник. — За их кварталом городовой Яскунов закреплен. Говорит, — мужики хорошие. Отродясь на них жалоб не было. При случае они всегда помогают — пьяницу утихомирить, драку какую разнять. От батюшки тоже никаких претензий. Если в городе — службы посещают исправно. Жадноватые, правда — никогда на ремонт храма не жертвуют, ни на вдов с сиротами. Или дадут копейку-другую, вот и все. Но грех пенять.

На Америку деньги копили. Экономили.

— Проблем с допросами не было? — поинтересовался я.

— Никаких. Мы же их сразу, как взяли, допрашивать и стали. И спасибо, что инструкцию дал.

Я только кивнул. Особо-то никого не инструктировал — городовые тоже не лыком шиты, допрашивать умеют.

Что ж, вроде, все на сегодня. Справку для Лентовского они сами пришлют. Но есть у меня для господина исправника еще кое-что.

— Василий, а ты на повышение не хочешь? — поинтересовался я.

Был у меня предварительный разговор с батюшкой еще в Рождество. Интересовался он моим другом. А в самом последнем письме, полученном вчера, спрашивал — не испытывает ли Василий Яковлевич желания переехать в Санкт-Петербург? Есть в департаменте полиции одно местечко, нынче вакантное, куда без особого напряга можно пристроить надворного советника из Череповца. Не бог весть что, и должность соответствует только чину надворного советника, но перспективы.

Ответить на письмо я собирался дать сегодня — вернусь домой, сразу и напишу. Как раз в тему кадровой политики МВД — провентилироватьвопрос о местечке для Карандышева, и по Абрютину.

— Иван, припомни, был же у нас разговор… — скривился Абрютин.

Василий Яковлевич и в самом деле говорил, что переезжать в столицу не хочет. Но у меня тогда конкретики не было. Так, обстановку зондировал по возвращению от родителей. Я же тогда обещал отцу, что не стану распространяться о его повышении. А отцу нужно потихонечку обзаводится надежными людьми.

А Василий мне говорил, что в Череповце у него и дом, и неплохая должность. И сын учится в Вологде. Все бросать и срываться с насиженного места? Разумеется, если будет приказ министра о переводе, то куда же Абрютин денется, но хотелось бы, что он сам решился.

— Ну ты ведь даже меня не спросил — что за место, чем заниматься станешь? Пару лет посидишь, а потом тебя на повышение переведут, а там коллежский советник светит, а следом и статский. Генерала не обещаю, но полковника ты получишь. И бригадира.